Фэндом: Twilight
Персонажи: Алек и Джейн
Жанр: флэшбэк
Размер: мини
читать дальшеТемные, пропахшие мочой и отбросами улочки. Такие узкие, что за почти прикасающимися крышами домов только изредка было видно солнце. А если сюда забредал ветер, то он, казалось, оставался здесь навсегда, нагло забираясь сквозь прорехи в одежде и морозя и без того окоченевшие тела прохожих.
Алек и Джейн, близко прижимаясь друг к другу брели по одной из таких. Надо было бежать, но у них уже не осталось сил. Они лишь вжимались в стены, замирали и буквально переставали дышать, притворялись двумя, а чаще одной, кучками отбросов и всякого хлама, когда до их слуха доносились чеканящие шаги или мелькали мундиры карабинеров. Их поиски уже должны были закончиться, но они все равно продолжали бояться всех и вся.
- Алек, - Джейн в очередной раз споткнулась и упав, больно ударилась о камни мостовой. – Куда мы идем? Я хочу есть.
- Вставай, сестренка, - он приобнял сестру, помогая ей подняться. – Нам нужно выбраться из города. Как только выйдем за ворота, попросимся в какую-нибудь телегу, доедем до какой-нибудь деревни. Там и поедим.
Вылетая из уст Алека план казался безупречным. Но вот только мальчик сам был не уверен в том, что у них получится хотя бы первый его пункт. Их могли задержать при попытке выбраться из города. Даже сейчас, на этой мрачной и полутемной улочке их могли узнать. Вот эта нищая старуха, с подозрением поглядевшая на них тоже могла быть на площади во время казни их родителей. Или этот калека, исподлобья сверкнувший на них черными глазами, пожелает продать их маленькие судьбы за пару медяков. После того, как старый священник не пожелал их пустить даже на порог костела, мальчик разуверился даже в церкви. Но об этом всем он молчал. Молчал и терпел. Ради сестры. Она – единственная, кто у него остался. А он был последним, кто остался у нее.
«Мы выберемся! Мы должны! Должны! Ради друг друга! И чтобы смерть их родителей не была напрасной».
Алек стиснул зубы и закусил нижнюю губу. Слезы подкатывались к горлу, но он изо всех сил сдерживал их. Теперь он – взрослый. Глава их маленькой семьи. Мужчина. А мужчины не плачут. Пока Джейн не видела, он тыльной стороны грязной руки вытер единственную слезу и размазал ее о чумазую щеку.
- Смерть! Смерть! Смерть! – кричала и бесновалась толпа.
- Так им!
- Поделом!
- Злобные колдуны!
- На костер их! – раздавалось со всех сторон.
Казалось, что весь город собрался на главной площади. Никто не остался равнодушным. Равно как и никто не сочувствовал тем, кто стоял на помосте. А они представляли собой весьма колоритную пару. Маленькая, миниатюрная, буквально кукольная женщина с длинными светлыми волосами, которые сейчас были распущены и черноволосый бородатый мужчина, огромный и суровый. Они были измучены, изувечены и бледны. Но держались гордо, и даже как-то с вызовом смотрели на беснующуюся толпу. Несмотря на перенесенные пытки, их глаза лучились радостью. Рядом с ними не было их детей. А это означало только одно – их не смогли поймать, а значит, что у их любимых близнецов был шанс избежать костра. Выжить. Пусть даже ценой смерти родителей. Пока судья зачитывал приговор, мужчина и женщина стояли рядом и держались за руки. Большего они себе не позволили. Он хотел приобнять ее, укрыть от холодного ноябрьского ветра, развевающего нижнюю рубашку – единственное, что было сейчас на ней одето, но она, поняв его желание, остановила этот порыв взглядом.
…- Приговариваются к смерти на костре без гуманного удушения перед сожжением, - приговор был дочитан. Толпа взревела. И только в этот момент на глазах у женщины появились слезы. Но тут же исчезли. Ветер высушил их даже до того, как она успела их смахнуть.
Богато разодетый священник взошел на помост. Но они даже не взглянули в его сторону. Он так и ушел ни с чем, яростно сжимая в руках крест и библию, а толпа опять ревела, теперь уже от негодования.
- Они отказались от покаяния, - ропот донесся от центра площади до самых задворок за считанные секунды. И в этот момент Алек и Джейн молитвенно сложили свои маленькие ручки.
Pater noster, qui es in caelis;
sanctificetur nomen tuum;
adveniat regnum tuum;
fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra.
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie;
et dimitte nobis debita nostra,
sicut et nos dimittimus debitoribus nostris;
et ne nos inducas in tentationem;
sed libera nos a malo.
Amen.
Их губы прошептали слова одновременно с родителями, стоявшими на плахе. Два палача уже схватили каждый свою жертву, и после Amen последовало лишь неслышное «Люблю» - «Прости», и их пальцы разъединились, а в следующее мгновение, рефлекторно дернувшись, поймали лишь пустоту.
Алек прижал к себе сестру, которая, зажимая рот руками, старалась плакать беззвучно. Ее тонкие плечики подергивались под легкой, не по сезону одетой жилеткой.
А костер уже разгорелся. Пламя почти скрыло фигуры приговоренных, ветер словно раздувал костер, обволакивая каждого их них коконом из золотисто-оранжевого пламени. Алек закрыл глаза Джейн рукой, а другой так сильно стиснул ее ладошку, что девочка чуть не вскрикнула от боли, но сдержалась и лишь закусила губу…
Ветер усилился. Костры догорали. Стало уже совсем по-зимнему холодно и кроваво-красное солнце медленно тонуло в темных тучах. Толпа начала расходиться. И только брат и сестра все так же стояли, скрытые тенью переулка и никуда не уходили. А на землю, смешавшись с пеплом, падал первый снег…
- Вот они! Попались! Держи! – дети уже почти добрались до небольшого провала в стене, почти выбрались из этого холодного мрачного города. Города, который всегда был ярким и солнечным до смерти родителей. И в мимолетные мгновения потерявшего краски, превратившегося в серые острые камни. Хватило лишь цепких рук, схвативших отца и мать.
Сил бежать уже не оставалось. И Алек и Джейн лишь вжались в стену, мертвой хваткой вцепившись друг в друга, превратившись в один дрожащий и испуганный комок. Джейн зажмурила глаза и уткнулась в плечо брата и не увидела, как большая черная тень возникла из ниоткуда и заслонила их собой от карабинеров. В считанные секунды все было кончено.
- Вы наверное проголодались, – не спрашивая, а утверждая, произнес темноволосый мужчина, повернувшись к ним, непринужденно смахнув средним пальцем капельку крови из уголка губ и элегантно одел перчатку.